Социально-экономические условия кочевой жизни калмыков накладывали определенный отпечаток на домашний быт, положение женщины в семье, отношение к детям и т.д. Кочевой уклад, ограниченные размеры жилища не позволяли калмыкам иметь много детей. В закопченной кибитке, где не было печки для постоянного обогрева, огонь разводился под таганом для приготовления пищи.
В таких жилищных условиях выживал далеко не каждый младенец. Смертность новорожденных была высокой, врачебная помощь не оказывалась. При заболевании детей (да и взрослых), в лучшем случае, обращались к знахарю или в хурул к гелюнгам; все лечение состояло в произношении заговоров и чтении молитв.
Калмыки всегда очень бережно относились к детям. Маленьких детей не наказывали. Они считались безгрешными, еще не совершившими греховных земных поступков. О них говорили «нүл уга», «килнц уга» (безгрешный). «Уңгчн тасрг» («Чтобы прервался твой род») – самое тяжкое проклятие.
Невестка, родившая первенца-сына, продолжателя рода («уңг» – корень, «тохм» – род), пользовалась особым уважением у родственников мужа. В меньшей степени почиталось рождение девочки. Она считалась чужой, потому что в будущем уйдет в семью мужа.
Предпочтение же мальчикам отдавалось еще и потому, что участки земли у оседлых калмыков выделялись членам семьи только по мужской линии. Таким образом, от размера земельного надела во многом зависело материальное благосостояние семьи.
Женщина, родившая детей, пользовалась большим почетом и уважением в семье и обществе. Однако в бездетном браке вся вина ложилась на женщину, независимо от степени ее вины. Такую женщину называли «хусрң» (яловая, бесплодная).
Женщина играла важную роль в жизни калмыцкой семьи. Она готовила пищу, делала запасы на зиму, шила одежду и обувь для всех членов семьи, занималась изготовлением кошмы (ишкә) для жилища, войлочных матрасов (ширдг) для дома, выделывала овчины для шуб, кожи для обуви, пряла шерсть, ухаживала за скотиной, растила и воспитывала детей.
Таким образом, благополучие калмыцкой семьи держалось на женщине. Это отмечали многие исследователи калмыцкого быта. Один из них, П.С. Паллас, писал: «… Калмыцкие женщины не ведают усталости во всякой домашней работе, так по этой причине… киргизы (т.е. казахи – П. А.) похищают их, как только представляется удобный случай…»
При кочевом образе жизни условия содержания младенца у калмыков были не такими, как у оседлых народов. Для новорожденного мать шила рубашку без завязки или застежки, т. е. распашонку. Мать три раза ударяла готовой рубашкой о притолоку двери (тотх), два раза – снаружи вовнутрь кибитки, один раз – изнутри наружу со словами «Хойр орута, нег hарута бол» («Будь с двумя прибылями, с одной убылью»).
Для пеленок использовались по долы старых платьев (бүшмүд) и спинки мужских рубашек (киилг). Иногда их приносили родственницы или соседки. Такая пеленка называлась «хучлh» (покрывало).
Запеленатого ребенка укладывали в «өлгә» (люлька), дно которой было выстлано мягкой овчиной. Укутывали его также овчиной, концы которой завязывали в трех местах – на груди, на животе и у ног. Голова ребенка оставалась при этом непокрытой. До тех пор пока ребенок находился в люльке, его называли «өлгәтә күүкд». Младенец всегда был в поле зрения матери, и она могла одновременно заниматься хозяйственными делами и присматривать за малышом.
Алексеева П. Э. «О людях и времени». Элиста, 2010
