ГЛАВА 9. ПЕРВЫЙ РАСКОЛ В КАЛМЫЦКОМ ТЕАТРЕ
«Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман» А. Пушкин Гениально сказано великим поэтом. Сейчас читателю больше по душе читать биографии и мемуары великих людей про белое и черное. Не приглаженные, не причесанные задним числом воспоминания. «Низкие истины» (правда про подлость) более поучительны (хотя неприятны), и учат чему-то, чем «возвышающий нас обман». Не будет рая на земле, но и не надо жизнь превращать в ад. Все люди разные по характеру, воспитанию, мировоззрению… У кого-то чрезмерно завышенная самооценка, много тщеславия, ни чем не обоснованное самомнение, самолюбие, а некоторые просто «зашиблены» своей гениальностью. Есть, правда, здравомыслящие и адекватные личности, но их мало. Книги о жизни и творчестве М. Плисецкой, Г. Вишневской, И. Смоктуновского, Л. Гурченко больше заражают и заряжают читателей. И вообще с 1990 г. в России создалась атмосфера, в которой люди подчас считают возможным вести себя подло и гнусно. Время эпатажа и пиара.
Я не хотел писать эту главу, но коль писать правду, ничего кроме правды, то и эти паскудные моменты жизни решил «рассекретить». С годами боль души, причиненные «мелкотравчатыми» соплеменниками, у которых в зобу дыханье сперло от желания «большой цели», не проходит, не исчезает. Я хочу воспроизвести малую толику «дурной правды». У В. Шукшина есть рассказ «Дурная правда». Суть. Друг сказал другу, что жена его изменила ему. Друг сказал правду, но мог бы это не говорить. Это и есть «дурная правда» по Шукшину. Вот и я хочу воспроизвести «низкие истины», «дурную правду» из сценария театральной жизни. Чтобы пришедшие на смену молодые люди не повторяли бы поступки, действия и ошибки прошлых лет при движении «путь на верх». Я воспроизвожу то, что было и ничего не выдумано. У меня много записных книжек, куда я как заядлый бюрократ, записывал: худсоветы, собрания, факты, поступки, предательства, и, естественно, положительные моменты жизни. И как бюрократ собирал разные приказы, глупые объявления, разные доносы и пр. К сожалению, документальные факты, приказы и прочую «хренотень» я не могу полностью воспроизвести в книге. Во-первых, это не Нюрнбергский процесс, во-вторых на это нужны финансы. Ничто на земле не проходит бесследно. Стрессы и неприятности закаляют душу, но подтачивают организм. Когда человек сознательно, специально обидел тебя, то он хочет подняться над тобой, быть выше. А когда человек подговорил, подстроил так, что стало плохо другому это уже подлость другого масштаба. Подлость и предательство – что может быть тяжелее? Как бы ты не уговаривал себя, что время залечит раны, но всё равно невозможно заполнить выжженные места в душе. Подлость и предательство некоторых соплеменников прошлись по мне, как каток по асфальту. А теперь по порядку. Атмосфера 1991 – 1993 годов В бурные 90-е годы ХХ века в политическом и социальном плане театральная жизнь тоже включилась в борьбу, но не за творчество, а за место под солнцем, за кресло, за звания, но не все театры и не все творческие люди. Что общего было у этих возмутителей спокойствия? Они выступали, якобы за творчество, прикрываясь высокопарными словами. Особенно усердствовали тщеславные, с завышенной самооценкой люди и примыкали к ним якобы обиженные ролями, званиями, деньгами. Театральная пугачевщина пугала своей нахрапистостью, оголтелым нахальством, цинизмом. Сколько министерств, управлений культуры рассматривали, разбирали, так называемые письма обличения, письма предупреждения, письма очернения, как я называю отрыжку тех замшелых времён. Накипь во все времена не может иначе. В ход идут все приёмы: клевета, подтасовка фактов, возвеличивание своей роли и прочее, прочее. Эта возня была борьбой не за идею, а преследование меркантильных целей. Когда прошла эйфория, судьбы многих поломались, многие ушли из искусства. Журнал «Театр», «Театральная жизнь» не раз писали об этом в то смутное, не только для театров, время. Театральная волна 90-х годов несла разрушительную силу. Потому что закваска была сомнительной. Вирус протеста был злокачественный. Архангельский театр, в котором я когда-то работал тоже не избежал периода брожения. Дошло до трагического случая. Прямо в театре, в знак протеста, повесился актер В. Козаков, он в бытность играл в моем спектакле. Хороший был человек и актёр. Совестливый и влюбленный в театр. Главный режиссёр Э. Симонян выступил в газете «Советская культура». Всю его тираду можно выразить в двух словах: враг не пройдет! Он оказался прав, но всё таки чуть позже ушел сам. Э. Симонян был хороший человек и профессиональный режиссёр. Директор Астраханского театра А. Кочетков, у которого я должен был ставить пьесу «72 небылицы», позвонил и сказал, что в театре две заслуженные артистки-склочницы организовали оппозицию и атмосфера не для гостей. «Подожди, я от них избавлюсь и тогда решим», – сказал он. В национальных республиках «реорганизации» прошли более болезненно. Разделения в национальных театрах чревато последствиями и преступно. Теряются традиции, исчезает творческая атмосфера, уходят кадры, с трудом выученные на стороне. В Бурятском взбунтовалась молодежь во главе с режиссером Цереном Бальжановым, чтобы съесть главного режиссера. Не получилось. Разбежались по разным углам. Запал неопытных, зарвавшихся людей хватило лишь на некоторое время. Амбиции истощились, корабль тщеславия дал течь. И после произошедшего распада бурятского режиссера Ц. Бальжанова министерство культуры Калмыкии пригласило к нам в роли главного режиссера. Это был уже был второй бурят в роли главного режиссера. Там что кузница кадров для Калмыкии?
Анатомия раскола. 1992 г.
В каждом творческом коллективе есть скрытые амбициозные, тщеславные молодые шакалята не гнушающиеся и падалью. И только подвернётся обстановка, шакалята сразу бросаются мертвой хваткой на наживу. А нажива для самоуверенных шакалят это власть. Обстоятельства благоприятные. В стране, в 1990 – 1993 годах, в театральных кругах раздрай и брожение. Дошла очередь и до калмыцкого театра. Калмыцкий театр стал «на режим ремонта» в 1992 г. Это был первый «косметический» режим ремонта. Но ничего существенного сделано не было. Было очередное собрание по поводу положения в театре. Начался, как всегда сыр-бор. Здоровая часть коллектива выдвинула меня главным режиссером. Я на собрании не был. Александр Сасыков сказал на собрании, что Шагаев успешно работает много лет. Это мне позже сказали доброхоты. Вечером сообщают, что я назначен главным режиссёром. В минкульте, видимо, судачили о моей кандидатуре и решили утвердить. Спустили приказ, без всяких бесед со мной. Видимо сочли большой честью для меня сообщить. До меня и. о. главного режиссёра 1 год был художник В. Ханташов, а потом и. о. главного режиссёра Б. Манджиев. И после снятия его с поста и. о. главного режиссёра поставили меня. Я уже проработал 26 лет в театре очередным режиссёром. И Манджиев Б. не был главным режиссёром, как указано в буклете «75 лет Калмыцкому театру», а был и. о. главного режиссера. Составляю репертуарный план на год. А с режиссёром Б. Манджиевым не получается взаимопонимание. Хотя, когда он был актером, каждое утро, после сдачи сына в садик, заходили с женой ко мне. Провоцировал убрать с поста гл. реж. Э. Купцова. Я был в шоке, откуда у молодого такие задатки? Потом дал неправильную информацию режиссёру МХАТА Розе Сироте, которую я знал по институту и она ставила спектакль с ленинградцами в Элисте. Она позвонила нашей актрисе А.Кекевой и сказала, почему Шагаев думает, что она будет ставить спектакль с Купцовым? Мол, не собираюсь этого делать. И в таком духе. А я вообще об этом не знал и не моё это дело. Зачем Манджиеву Б. надо было впутывать и ссылаться на меня? Ребус какой-то. Получилась нехорошая история. Но это мелочи. Конечно, после 26 лет работы в театре я понимал ситуацию в коллективе. Не совсем же был дурак. Заметил, что небольшая часть была недовольна моим назначением и притаилась на время. Меня предупреждали, что тучи сгущаются надо мной, собирают компромат и подписи, но я не внял предупреждениям наших «штирлицев», «абелей», «зорге». Какие подписи? Ну, соберут может собрание, укажут на мои промахи. В творчестве, в спектаклях не было изъянов, об этом не было речи. Я был вначале удивлён вероломством заговорщиков. Тогда в конце 1992 года ещё оставалась какая-то частичка веры в порядочность людей. До меня менялись директора, главные режиссёры. Творческий и моральный климат, менялся как погода. И в довершение всего в 1993-м году театр поставили второй раз на «режим ремонта». Целых 10 лет мы работали в Малом зале. Русская труппа уже перешла в клуб «Строитель». Как я уже говорил, начало 90-х годов было самым урожайным в театральных кругах страны на раздрай. И молодые, самоуверенные, ещё ничего не создавшие, начинают взъерошивать холки и шерсть. Оскалив зазубренные клычки молодые петушки и курочки распускают свои бесцветные, серые хвостики и начинают кукарекать, кудахтать, рычать на весь провинциальный театральный околоток. И весь свой пыл и легкорастворимый интеллект направляют на того, кто мешает им войти во власть. Т.е. на меня. До моего назначения уже шли репетиции «На острие копья» по мотивам эпоса «Джангар» режиссера Б.Манджиева. Мой спектакль «Клейменные годы» на гастроли в г. Черкесск директор В. Татнинов не берёт. И меня как главного режиссёра. Нонсенс! Я спросил: почему? Директор ответил, что это его решение согласованное с СТД (Союз театральных деятелей). При чём тут СТД? В то время и в последующие годы не главный режиссёр почему-то председатель худсовета, а директор. Это только у нас такое было. Учредителю, министерству культуры задают вопросы почему решает директор и председатель общественной организации СТД, что везти на гастроли и почему не взяли в поездку главного режиссёра, меня? В министерстве просто отмахнулись и сказали: «Это, мол, ваше упущение, раньше надо было говорить». Министерство курирует, и они знали раскладку о гастролях. И не задали вопрос, почему не едет главный режиссёр? Когда я вступил на пост главного режиссёра, очередной режиссёр Манджиев Б. уже репетировал спектакль «На острие копья» автора Б. Очирова. Кстати начали репетицию 15 января 1990 г. и до 15 мая и плюс 15 дней в августе. Более пяти месяцев репетиций. Такой срок был впервые в практике театра. Естественно сломался график выпусков других спектаклей. Но я не возражал. Только чтобы спокойно выпустили. Актеры были недовольны распределением ролей, инсценировкой. И на черновом прогоне перед отпуском, до юбилея «Джангара», был разговор постановочной группы и все высказались, что мало эпического, не идентично эпосу в режиссёрском и актерском исполнении. А ведь этот спектакль был не рядовой, а юбилейный. Автор инсценировки Б. Очиров и очередной режиссёр Б. Манджиев восприняли эти замечания, как выпад против них. И тогда автор, Б.Очиров, режиссёр Б.Манджиев и председатель СТД В.Яшкулов, стали устраивать мне обструкцию, как главному режиссёру. К премьере приехал учитель Манджиева, главный режиссёр Моссовета П. Хомский, укрепил, подчистил, залатал спектакль «На острие копья». Началась эйфория. Козыри в их руках. Сам, мол, Павел Хомский ваял, не хухры-мухры и т.д. А вот что пишет в газете «Советская Калмыкия» кандидат искусствоведения Лиджиев Николай в статье «Работа требует продолжения»: «Судите сами: постановщик спектакля – главный режиссер столичного театра Моссовета П.Хомский. Казалось бы ему-то ничего не стоит дотянуть постановку нашего режиссера (Манджиева Б.) до уровня хотя бы российского театрального небосклона. Нам думается, что при более серьезном отношении очередного режиссера (Манджиев Б.) спектакль доставил бы нам большее удовлетворение. Субъективизм режиссера проявился в неправильном распределении ролей, в недоработке актерами текста, отсутствии хореографических номеров в постановке Эрдниева В., в оглушительном музыкальном оформлении композитора Чевского А., в несостоявшихся сценических боях в постановке Немировского А. (Москва) и т.д. А где же конфликт спектакля? Желание актеров высказать свой текст роли и тем обратить внимание зрителей, не дает возможности ощутить серьезность замысла постановщиков. Серьезный просчет не спасает ни блики света, ни звуковые эффекты, ни красивое оформление, ни своеобразные костюмы. Отсутствие положительных эмоций до самого конца спектакля оставляет зрителей в недоумении, то ли по традиции хлопать и кричать «браво», то ли уходить из зала. И чем дальше идет спектакль, тем больше убеждаешься в его сырости, недоработанности, в сценическом пафосе, повышенной эмоциональности, где рассудку, совести человека отводится чрезвычайно скромное место. Вперед в спектакле выходит не то, за что выступает эпос, а то, что он морально осуждает. К тому зрителей удивляет нечеткая дикция отдельных актеров, проглатывание целых фраз. Вмешательство главного режиссера Моссовета П. Хомского мало изменило изначальную структуру пьесы или инсценировки по эпосу «Джангар» и ученическую режиссуру Манджиева Б. Но помпы пиара, шумихи было много. Как же, московская команда! Сам Хомский, композитор Чевский, мэтр по движению Немировский приехали!». Спектакль «На острие копья» получился какой-то невнятный и по режиссёрской линии действительно напоминал ученическую работу. Герой спектакля Джангар (актер И.Уланов) был прозаический, приземленный, безголосый. Хотя было красочное оформление. Какое-то сказочное. После этого спектакля автор инсценировки, режиссёр, председатель СТД и примкнувший к ним директор создали новую силу. В общем вокруг спектакля «На острие копья» эта новая сила создала ещё один спектакль в жизни театра. И опять я оказался на острие копья этих заговорщиков. Я понял, что председатель СТД В. Яшкулов, очередной режиссёр Б. Манджиев были уже в тандеме и к ним примкнули автор Б. Очиров, директор В. Татнинов. Стало понятно, что я в вакууме и все их поступки и действия будут идти против меня, а по касательной против работы театра. Я вынужден был сказать в устной форме замминистру минкульта С. Ользятиеву о тенденции в театре. Из устной беседы с замом я понял, что и министерство на их стороне. Раскладка сил уже была ясная, но я ещё верил в благоразумие этой группы и не предпринимал никаких шагов.
Подножки
В театре могут произойти разные истории, в которых никакого участия не принимаешь, а тебя могут впутать. А конфронтация с актером Манджиевым Б. началась по чисто рабочим причинам. Однажды на репетиции «Легендарной личности» он отлынивал и саботировал работу, а у него была главная роль. Я попросил Манджиева Б. с репетиции, он затаил обиду и отомстил мне. Это явно читалось в последующих его действиях, поступках. Почему-то очередной режиссёр уезжает по линии СТД, без разрешения и ведома главного режиссёра. Вот несколько примеров. 1. 16 ноября 1990 г. самовольный отъезд в Москву. Директор издаёт приказ о нарушении. За самовольный отъезд режиссёра – выговор. А председатель СТД Яшкулов В. отменяет приказ директора. Вот те на! Общественная организация не имеет на это право. Нонсенс! Театр в театре. 2. Отъезд в Алма-Ату 23 ноября – 4 декабря 1990 году по линии СТД. Опять без разрешения. 3. Отъезд в Уфу 1991 г. 4. Отъезд в Улан-Удэ в 1991 г. 5. Отъезд в Москву в Ленком. 5 дней 1992 г. 6. Отъезд в Бурятию. 2 недели 1992 г. 7. Отъезд в Ташкент. 10 дней 1992 г. 8. Отъезд в Монголию. 14 дней 1992 г. 9. Отъезд в Бурятию на месяц без разрешения (концерты с братом). Все отъезды от СТД без ведома главного режиссера. 10. Гастроли 19 сентября – 2 октября в Нефтекумск, Кизляр, Махачкала. В книге Б. Манджиева «Из копилки памяти»» указаны даты, годы, когда он уезжал на постановки спектаклей в другие города, республики. Разрешения у директора, главного режиссёра не просил. Договорится с замминистра культуры С. Ользятиевым и адью. Считайте не работал в театре. Зарплату получал. В спектакле «Завтрак с неизвестными» играл я на гастролях вместо Б. Манджиева. В 1992 году он не поставил ни одного спектакля. Какие спектакли, если постоянные отъезды. И все эти отъезды без разрешения гл. режиссёра. Деньги СТД были потрачены только на одного члена за счет других. В этот период произошло слияние родственных душ: председателя СТД художника Яшкулова В. и режиссёра Манджиева Б. Братья — побратимы. Надолго ли? Кто из них Джамуха? Задачи ясны, цели определены. За работу, товарищи! – как говорил Л. Брежнев. А цель скушать этого «старого» хрена, т. е. меня и войти во власть молодым «новаторам-реформаторам». Один амбициозный мечтал быть директором, ближе к финансам. А другой мечтал руководить творчеством. Амбиций и тщеславия полный карман. Очередной режиссёр был хитрее напарника-тандемщика, но и напарник уже вырастал из штанишек Шуры Балаганова. Очередной режиссёр был идеологом раздрая в театре, но умело оставался в тени. Эти молодые амбициозники хотели скушать меня, но цель сожрать Шагаева не получилась. Они, как Убуши-хан, ушли в кукольный театр. Министерство культуры вместо того, чтобы разобраться в расколе театра, наоборот через год создали зачинщикам ТЮЗ. Денег много. И хоть и в другой структуре, но стали начальниками. Их мечта вернуться в родные места и возглавить всё драматическое искусство Калмыкии маячила все эти 18 лет. Я помог им вернуться в 2010 г. Настоял министру Васильевой Л. Б. сделать объединение. Я болею за калмыцкий театр, потому что считаю, нужна одна полноценная структура калмыцкого театра. А до этого у них проколы. Они не выдерживали моё спокойствие, нервы их сдавали и в открытую кричали: «Мы тебя сожрем! Уходи сам пока цел!». Правда через много лет, когда их тандем распался, художник Яшкулов В. пришел ко мне домой с горячительным, с женой, с сыном и с покаянием. Повинился, извинился. Всех поливал грязью. Особенно своего тандемщика. Просил моей помощи устроиться в калмыцкий театр. Помог. Думал, человек исправился. Но придя во власть он окреп и опять появились старые атавизмы и завихрения. Но об этом в другой главе.
«Клейменные годы»
Апогей противостояния достиг к началу подготовки к фестивалю в Бурятию. Ещё до худсовета театра председатель СТД Яшкулов в категорической форме заявил, что СТД решил везти на фестиваль спектакли режиссёра Манджиева Б. «На острие копья», «Плутни Скапена» и ещё, опять этот московский представитель из СТД Вольфсон, предлагал повезти детский спектакль «Вслед за коровой». Впоследствии этот спектакль стал называться «А где же ты корова?». Вольфсону члены коллектива объяснили, что этот спектакль даже не репетировался. Он после двухдневных угощений в СТД, перепутал всё и брякнул с бодуна о спектакле, которого не было. В общем у этого представителя из центра «все смешалось в доме Облонских» т. е. в голове. Позже уже перед отъездом на фестиваль в Бурятию, Вольфсон позвонил мне из Москвы и в категорической форме потребовал повезти на фестиваль спектакли «На острие копья», «Плутни Скапена» режиссёра Манджиева. Позвонил, как мне сказали по просьбе заговорщиков. Я ответил, что худсовет и коллектив требуют везти «Клейменные годы» режиссёра Шагаева Б. и «На острие копья» Манджиева. Местный СТД требовал повезти только «На острие копья» и «Плутни Скапена» спектакли режиссёра Манджиева. И председатель СТД Яшкулов утверждал, что на фестиваль требуют этнографические спектакли. Ладно. Спектакль «На острие копья» этнографический, а причем тут «Плутни Скапена» Мольера. Какая тут калмыцкая этнография? На собрании перед отъездом началась местечковая провинциальная свара. Противники «Клейменных годов» В. Нурова были воинственны. Руководители заговора так зомбировали, что не узнал вечно молчащих, трусливых актрис. Одна из сестер с места начала: «Кому нужно чужое горе? Зачем везти спектакль про выселение калмыков? Бурятам это не нужно! И т. д.». Ну, думаю, у этой актрисы лопнет толстая кишка. Сильных аргументов против спектакля не нашлось, несли всякую ахинею. На худсовете все были за спектакль. Не я один решал. И присутствовал на худсовете заговорщик Уланов и он не решился убедить эту оголтелую свару. Но всё таки решили повезти «Клеймённые годы». Автор инсценировки Б.Очиров и режиссер Б.Манджиев заявляли уже в открытую: — «Увольняйся! Всё равно мы тебя сожрем!». Это было 14 и 18 августа 1991 года и позже. Помнится, как режиссёр Б. Манджиев в кабинете директора Хотлина Г.С. в его присутствии, начал душить меня, сидящего в кресле. Впоследствии и председатель СТД главный художник Яшкулов В. тоже заявлял: «Увольняйся! Всё равно мы тебя сожрем!». Через 16 лет извинился у меня дома за эти слова. Но их извинения подъездной шпаны, я не воспринимаю. В понедельник извиняются, во вторник сотворят гнусь. Кандидат наук из института языкознания, который видел спектакль «На острие копья» Б. Очирова и читал рецензию кандидата искусствоведения Лиджиева Н., отрицательно отозвался об инсценировке Очирова Б. и о спектакле. И когда я рассказал ему про ситуацию в театре после спектакля «На острие копья», съезда СТД и торпедирования моего спектакля «Клейменные годы», который кандидат тоже видел, он помолчал и сказал: «Теперь жди козни от них. Мы народ непредсказуемый, мстительный. А почему они против спектакля В. Нурова? Отличный спектакль о выселении в Сибирь калмыков!». Я ответил, что они не против Нурова, а против меня. «Ну это они зря», — добавил кандидат наук. Он хорошо знал эпос, историю калмыков, но не знал театр и этих людей. Я, к сожалению, не внял его предупреждению и продолжал беззаботно работать и верить в порядочность и открытость своих коллег. А зря! Бдительность уснула. По натуре я не борец за себя. Если за кого заступиться, у меня появляется характер, настойчивость, аргументация. А в данной ситуации я не придал особого значения. За творчество я не беспокоился. Их спектакли и мой отличались – буду нескромным. Да что уж теперь! Профукал ситуацию. В Бурятии снова начали торпедировать «Клейменные годы». Оппозиция была против показа спектакля «Клейменные годы». Член Бурятского СТД, друг бурятского председателя СТД Джапхандаева шепнул мне, что «наши» уговаривают председателя бурятского СТД, чтобы «Клеймённые годы» режиссера Шагаева не показывать. Этот бурят был удивлен поступком моих соплеменников. «Но ты не расстраивайся. Пойдем пивка попьём?» – успокаивал меня брат по крови. Но я отказался. «Возьмут на вооружение, что я с тобой пью и тебе не надо светиться со мной», – аргументировал свой отказ. «Чужой среди своих?» – пошутил бурят, член СТД. Откуда и от кого исходит «ветер перемен» я знал. Потом меня вызвали в наш автобус. А там – заговорщики. И начали меня утрамбовывать, прессовать. А я как «коммунист в плену у фашистов» не сдавался. Но тут появился председатель бурятского СТД Джапхандаев, так кажется его фамилия. Меня с ним даже не познакомили и на сходки СТД не приглашали. Председатель сказал, что китайской делегации не будет, поэтому покажем «Клеймённые годы». Вопрос вроде бы разрешился, но сколько было потрачено нервов! Это читать быстро, а тянулось эта тяжба несколько дней. И ещё один показ спектакля «Клейменных годов» был заменен на закрытие гало-концертом. Бурятская критикесса, профессор Найдакова очень высоко оценила спектакль и на обсуждении сказала «В Калмыцком театре актеры владеют европейской школой». Что это за европейская школа не знаю, но было приятно. График был плотный и в паузах устраивали какие-то встречи, обсуждения, но я не входил в их круг внимания, полное игнорирование. Бурятский СТД организовывал. Однажды позвонили в мой номер и девушка попросила меня передать режиссёру Манджиеву и художнику Яшкулову прийти на обсуждение или что-то в этом роде. Я спросил: «Могу я присутствовать на обсуждении?». «А вы кто?» – был вопрос в трубке. «Я, Шагаев, главный режиссёр Калмыцкого драматического театра», – пауза. «А Джапхандаев приглашает только этих товарищей», – был ответ в трубке. Круг замкнулся. Соплеменники хоть так, но добились своего. Дома они утюжили, а теперь ещё братьев-бурятов обработали. А спектакль профессору Е. Найдаковой понравился и она поздравив сказала: «Какое горе пережил ваш народ. Вы молодцы, что не забываете про эти страшные годы и привезли этот спектакль». И в номер гостиницы приходили некоторые бурятские актеры после спектакля. А у одного был в гостях. Семье он рассказывал про спектакль. А если бы он знал какие клейменные дни пережил я и другая часть актеров.
СТД при правлении В. Яшкулова
Тандем председатель СТД Яшкулов В., член правления очередной режиссёр Б. Манджиев и их «единомышленники» начал исподтишка торпедировать мою работу, т. е. по касательной мешали работе театра. Перед съездом калмыцкого СТД этот тандем вкупе с членами СТД выдвинули 26 актеров и техников на звания, дипломы и прочие награды, без согласования с главным режиссером. Директор был в курсе. Я же был в неведении. Считайте 26 выдвинутых на награды были уже их люди. Перед съездом председатель СТД В. Яшкулов объехал пенсионеров с цветами. Считайте и пенсионеры за СТД и за этот тандем. А 26 человек на звание это уже нонсенс! Такого в практике российского театра не было. В театре создали другой театр – ерничали острые языки. А на съезде СТД, его председатель работу театра выдавал, как работу СТД. Перечислялось, что было поставлено, сколько и т. д. Председатель должен отчитываться, что сделал Союз. Т. е. какие были мероприятия в помощь театру, встречи, помощь членам СТД, командировки и т. д. На съезде члены СТД критически оценили работу правления, кроме московского члена СТД Вольфсона и части их людей. Была огульная защита правления СТД. Многие сознались и сказали как было на самом деле. После съезда СТД начались открытые оскорбления и унижения, как будто я виноват в плохой оценке работы союза. Директор театра был уже в их связке против главного режиссёра. Во время подготовки к фестивалю в г. Чебоксары была вызвана из московского СТД критик Корнован. На худсовете театра решили показать спектакли для критика. После просмотра на обсуждении Корнован сказала о моём спектакле «Случай достойный удивления» Б. Басангова, что спектакль хороший, но много танцев. Чтобы зарубить мой спектакль она привела этот довод. Но это же хорошо, что много танцев. Это что за аргумент. Выступившие актеры обвинили критика в необъективности. Почему-то присутствующий посторонний, не член коллектива, директор кукольного театра Т. Алексеев начал защищать Корнован. Мол, не слушайте выступающих. Они мол, позорят калмыков и т. д. И стал защищать спектакли другого режиссёра Б. Манджиева. В общем в г. Чебоксары повезли спектакли режиссёра Манджиева. Мой спектакль директор и СТД не включили для показа на фестивале. Поэтому меня не взяли на гастроли в Чебоксары, Вологду, Черкесск. Нонсенс! После таких абсурдизмов директора и СТД я высказался министру, правда в устной форме и на ходу. Он ответил: «Жестче надо с этими людьми. А ваша мягкотелость не в вашу пользу». А я опять талдычу, что они обвинят меня в зажиме молодых. Надо было бы писать докладную на имя министра, но я не любитель этих грязных дел. Противостояние Союза СТД против меня приобрело новый виток после спектакля «На острие копья» и съезда СТД. Теперь уже к ним примкнул директор. Вообще то, это я должен был писать на эту оголтелую кучку в министерство, но я плюнул на эти козни соплеменников и на неделю укатил в Москву. Надоели пьянки с азиатским уклоном на гастролях. Вот только один образчик глупостей волюнтаристских решений председателя СТД В. Яшкулова и зомбированного им Правления. Это общественная организация наделала много сознательных и глупых решений в работе театра. Вместо того, чтобы помогать театру (функция СТД), всё было наоборот. Союз выносит выговор директору театра В. Закопырину. И эту глупость В. Яшкулов вывешивает на доске приказов театра. Как-будто в театре два руководителя. Выговор директору театра мог вынести только учредитель, т.е. Минкульт. А Минкульт во главе с замминистром культуры С. Ользятиевым потворствовал СТД. Как и с гастролями. Дирекция, худсовет, коллектив решают повезти на гастроли одни спектакли, а СТД голосует за другие. Т.е. за спектакли члена правления СТД режиссера Б. Манджиева. И В.Яшкулов председатель СТД подключал своих «друзей» из СТД Москвы. А московские деятели Союза такие как Вольфсон, Рыбаков, Калиш, не видя спектакли театра, ратовали везти на гастроли по указке правления калмыцкого СТД. Вольфсон звонил мне из Москвы и диктовал, что везти на гастроли. Я ему, что спектакли для гастролей решил худсовет, коллектив, дирекция, но бесполезно. А разгадка проста — представителей Московского СТД по приезду угощали. И они должны были расплачиваться. Скажите бред. Ан нет! Это практиковалось В. Яшкуловым. Меня, главного режиссера театра, старались не подпускать к приезжим критикам. Я сам заходил в калмыцкий СТД на предмет знакомства, а там постоянно распивают, бутылки на столе в открытую. Это калмыцкий СТД обязан был познакомить с главным режиссером, а не изолировать от гостей сознательно. И любое маленькое событие председатель СТД В. Яшкулов возводил в конфликтную ситуацию, что конечно не способствовало работе театра. В эпоху его работы в СТД шла разрушительная работа. А сыр-бор из-за квартиры разгорелся из-за того, что актер Б. Очиров попросил дать квартиру его племяннице, которая работала в кукольном театре, как позже мне объяснили члены правления СТД. Актриса О. Надвидова уже жила в квартире, по решению директора Закопырина. Но В.Яшкулов почему-то с актером Б.Очировым (не членом правления) приходили на квартиру Надвидовой и требовали освободить квартиру. Потом прессовали ее с милицией, с ЖКХ. Надвидова после недельного давления съехала с квартиры. Въехала актриса с кукольного театра, племянница актера Б.Очирова. Цели своей эти нахрапистые личности добились. Я с директором Закопыриным не знал о прессинге О. Надвидовой. Через месяц она сказала нам о своем переезде. Директор Закопырин отчитал ее за то, что она ничего не сказала о выживании. А какие были высокопарные слова: они за театр, за народ. А на деле было совсем другое. Поэтому в командировки по линии СТД ездил только один человек, его тандемщик. Правильно догадались, Б.Манджиев. Более 10 поездок в разные города. А где документы на командировки? Исчезли. «Потоп» в библиотеке СТД. Тысячи книг, документации промокли. Неделю дверь СТД была открыта и мокрые, разбросанные книги и документы валялись на полу. Книги можно было высушить, реставрировать. Хозяина не было. Это общее достояние, значит ничьё. Документы выбросили якобы за испорченностью. В той комнате всё время капало с потолка. Вот чем надо было заниматься В.Яшкулову, а не склоками, интригами вокруг СТД, поменьше проводить банкеты-проводы с приезжими критиками. После разрухи в СТД туда никто не стал заглядывать. А в бытность при правлении ВТО (СТД) Александра Сасыкова народ кучковался там, была творческая атмосфера, распивали чаи, не водку, вели беседы. ВТО (СТД) было скрепляющим звеном при театре. В 2015 году после отъездов «новаторов-образованцев» (Б. Колаева, В. Яшкулова) за ненадобностью их творчества, большинство членов коллектива, отзываются о них, как разрушителях театра. Те же считают, наверное, что их не поняли. Их «внутренняя аномалия» приводила к другому результату. Сколько они потрепали нервов, унижали. За что? Я к ним относился как к младшим братьям по разуму. Но у них был другой разум. А жить по их мышлению не смог. Я скроен по другим лекалам и чертежам. Я жил и учился в Ленинграде 8 лет, читал и ставил классику. А драматургия тоже школа и, прежде всего, школа воспитания самого себя. Я ставил спектакли против негатива, мерзости и у меня есть стержень, от которого я ни на шаг. Подлость, несправедливость это не моё. Я постоянно боролся с этим в театре и в быту. И я закостенел, воинственно боролся (в ущерб себе) против несправедливости, подлости, подонкизма. Ода яахв. Кроме своего мироощущения имею свое мировоззрение. М.Горький сказал: «Какая штука эта жизнь. Всю жизнь борешься с подлостью, а всё равно окажешься подлецом». Это так считают меня, наверное, новаторы-образованцы. Сор, мол, из избы выносит. А вы не сорите! И не разбрасывайте «свой сор» по всем углам! У медиков существует термин «Если есть патология характера и нравственное слабоумие, то не надо лезть в передовики». Но неужели, чтобы утверждаться в жизни, надо влезть во власть и использовать её вместо способностей, ума, труда? Каждому воздаётся то, что он заслужил. И нечего искать оправдания, если нет тузов. Шестерки и вальты не помогут.
Трехгрошовая комедия
После фестиваля в Бурятии оппозиция окрепла. И начался с новой силой предпоследний виток. Последователи режиссёра и председателя СТД стали цементировать и укреплять свой оппозиционный блок. Я опять начал работу над спектаклем «Трехгрошовая опера» Б. Брехта. Итак, репетирую «Трехгрошовую оперу». А в кулуарах, в гримерках идет трехгрошовая комедия. Идет сговор. В начале было вроде все спокойно. Позже стал замечать, что одного актера нет, потом другого. Потом целая стая отсутствует. То появятся на репетиции, не здороваясь посидят чуть и не заметно скрываются. В театре вроде торчат, а на репетиции нет. То в СТД кучкуются, то бродят по фойе. Тогда служебный вход на время закрыли, а входили с главного входа. Репетировали в левом фойе, а СТД находился в правом фойе на втором этаже. У помрежа требую актеров присутствовать на репетиции. «Они здесь, в театре», – нервно отвечает помреж и дальше идёт обычная антимония, оправдания. Мне от этого не легче. Чувствую, что идёт саботаж. Я опять устно на ходу возле 6 жилдома, жалуюсь министру. Министр опять дежурную фразу: «Я вам говорил. Увольняйте зачинщиков!». Я ему в ответ: «Артист С. Мучиряев подал заявление, а вы сказали, подпишите его, а реж. Манджиев Б. собрал народ и стал кричать почему я уволил актера Мучиряева. Он сам написал заявление, зомбированный идеологами. И эта постоянная фраза, что я зажимаю молодых и оппозиционеров – «Увольняйся! Мы все равно сожрем тебя». Как работать в такой атмосфере?», – выпалил я тираду министру на ходу. «Я Вам говорил, увольняйте зачинщиков, а вы мягкотелый, хотите быть добрым и вот результат!», – тоже выдал тираду мне министр. И ушёл. Не хорошо расстались, подумал я. Да и так ничего хорошего нет – успокаивал меня внутренний голос. В пору напиться. Но надо не расслабляться, хотя на репетиции идёт «трехгрошовая комедия». На репетиции тот же тихий бойкот. Появятся к началу репетиции через полчаса бегут, как крысы с корабля, присутствует часть. Один актер-единомышленник шепнул мне, а весь театр уже знал, что они что-то замышляют. И как-то на репетиции опять доброхоты сказали, что оппозиция написала наверх письмо. Я позвонил министру культуры В. Салдусову и спросил не могу ли прочесть письмо. Министр ответил: «Никаких реорганизаций не будет. А с письмом ознакомьтесь у секретаря Гели Бадмаевой». Я тут же позвонил секретарше. Она ответила, что письмо потеряно. Заскочу вперед. Позже уже на суде с министром, секретарь передает письмо судье Гагаринову А. Он мне отдал после суда. И только тогда я узнал все подробности. А с «Трехгрошовой оперой» произошел кирдык. Надо было расхлебываться с трехгрошовой комедией в театре. Заговор. В ресторане «Элиста». Старый корпус Жизнь – большая сцена. Сколько разыгрывается сцен, спектаклей в жизни. В каждой семье, в каждом коллективе, в Хурале, Думе, в Правительстве. Вот какая сценка произошла в ресторане «Элиста» (старый корпус) в начале 1993 г., перед собранием коллектива в театре по поводу письма в Совмин Эрдни-Гаряеву В. З. Про эту сценку рассказал народный артист России А. Сасыков, позже директор театра Закопырин В. Но рассказали после того, как я выиграл суд у министра культуры В. Салдусова. Если бы это произошло раньше до собрания, то я бы что-то предпринял. А так был в неведении. Итак сцена в ресторане. За столом двое. Замминистр минкультуры Ользятиев С. и директор театра Закопырин В. Замминистра после большой дозы горячительного огорошивает директора театра: «Надо снять Шагаева с должности, замена есть, а ты останешься директором». Закопырин В.: «А кто главный?». Замминистра: « А я сейчас позвоню и позову в ресторан нового главного». Директор театра Закопырин В., чувствуя, что пахнет тухлятиной, быстро ретировался, сославшись на занятость. Но дал согласие. Его шкура будет спасена, а там, хоть потоп. Приходит Александр Сасыков. Чокнулись. Замчиновник, как главнокомандующий молвил: «Саша ты будешь художественным руководителем театра. Вопрос решен». Сасыков: «А Шагаев?». Замчиновник: «С ним всё ясно. Его надо убрать». Сасыков: «А директор?». Замминистра: «Закопырин. Он согласен. Перед тобой ушел». Саша продолжает рассказ у меня дома: «Я знал, что в театре идут игры, затевают бойкот против тебя двое молодых и навряд ли они меня поставят. У них свой аксакал, Уланов И. наверняка он будет. Но я спросил, есть ли альтернатива? Замминистра сказал: « Есть, но он уходит на пенсию». Я дал согласие, чтобы посмотреть, что будет дальше», – сказал Саша. Я вспылил: «Зачем ты пошел на эту авантюру?!». Саша промолчал и продолжил: «И когда на собрании тебя снимали и объявили, что директором-худруком будет другой аксакал Уланов И., я понял, что оказался игрушкой у замминистра и этих борзых. Мне усыпили бдительность. Но я бы никогда не пошел в чиновники». «Спасибо, Саша, что ты пришел поддержать в суде». Как-то актер русского театра В. Карабаш сказал мне, что Закопырин приехал из Астрахани. Ну, думаю, сделаю ему замануху горячительным и разоблачу его. Позвонил, Закопырин клюнул. Когда изрядно вспрыснули, я его огорошил: «Расскажи про ресторан Элиста? Саша мне все рассказал, так что не дрейфь, рассказывай». Закопырин стал вытирать пот, отнекиваться. Мол, что прошлое вспоминать. И как на электрическом стуле, расшифровался. «Значит, замминистра С. Ользятиев принимал активное участие в этом расколе?», – спросил я. Закопырин кивнул головой.
Собрание по письму. Суд и Память.
Объявили собрание. Я предупредил наиболее здравую и не зомбированную труппу, что министр сказал реорганизации не будет и просил не устраивать склоку. Пусть выступают зачинщики раздрая. Пришел замминистра, зачитал письмо (которое якобы было потеряно) без фамилий подписантов. Всё было продумано. Начали выступать заговорщики, остальные молчали. Замминистра сказал: «Все ясно. Министерство разберется». И ушёл. Стали ждать решения главнокомандующих хунты. Собрание было короткое. Позже я понял, что всё уже было решено. Фигуры на доске уже были расставлены, а собрание это для проформы, для галочки. Написали письмо наверх, чтобы крушить — так тяжелой артиллерией. Кто написал и с кем я знаю, но не это главное. Главное – цель достигнута. В письме много неточностей, вранья, высокопарных слов. Кто будет проверять? Главное, минкульт и заговорщики были в тандеме. Я рассказал вкратце Д. Н. Кугультинову. Он сказал: «Судись! — а потом добавил: «Зря я и Б. Городовикова жена Нонна Горяевна помогали Яшкулову В., когда его судили из-за махинаций по арке в Цаган-Амане». Когда замминистра зачитал письмо, без указаний фамилий, выступило несколько подписантов. «Мозговой центр» молчал. Это естественно. Идеологи всегда в тени. Выступили пешки. Неподписанты молчали, потому как я сказал, чтобы не устраивали склоку «реорганизаций не будет». В министерстве культуры, которое было за заговорщиков, как я узнал позже, быстро издали приказ. Не поговорив со мной, не проверив факты, не спросив у других, толком не обсудив, поставили жирную точку. Им это было не нужноь. Задача у министерства и у заговорщиков была одна. Убрать одних, поставить других. По закону минкульт, организовавший собрание, должен был дать высказаться всему коллективу, обеим сторонам. Но было одностороннее движение. Далее, минкульт должен был предупредить меня письменно за два месяца по статье 33 п. І КЗОТ РФ. Я должен дать согласие и расписаться о согласии решения Минкульта. А всего этого не было. Идеологи торопили. Министр срочно издал приказ. Вот один из приказов по министерству культуры РК Хальмг Таӊhч № 7 от 19 января 1993 г. (второй приказ). 1. В связи с изменением структуры художественно-управленческого персонала Калмгосдрамтеатра упразднить должность директора и худрука с расторжением контрактов с т. т. Закопыриным В. и Шагаевым Б. 2. Ввести в структуру управления театра должность директора – художественного руководителя. 3. Приказ Министерства культуры РК № 6 от 13 января 1993 года отменить (1 приказ). 4. Ввиду упразднения должностей директора и худрука, освободить т. т. Закопырина В. и Шагаева Б. от занимаемых должностей. (ошибки секретаря исправил). Это один из приказов, а их было четыре. Когда издали первый приказ, ко мне просочилась информация прямо из логова издателей приказов. При встрече на улице с одним из чиновников я поерничал над приказом – нетленкой минкульта. Сразу донесли и издали более грамотно второй приказ. А потом издали еще два приказа. Четвертый приказ гласил о лишении меня профессии режиссера. Во как! Когда я возмутился, приказ этот уничтожили. Зарвались господа-чиновники! Мне диплом дал Ленинградский институт, я проработал 26 лет в театре, а эти малообразованные, пришедшие из разных сфер чиновники лишают меня профессии режиссера. Эти «мыслители» из минкульта издавали безграмотные приказы о моем увольнении с разными формулировками и все они звучали по-разному. Задал я им работенку. Никак грамотно и обоснованно не могли сформулировать свой эпохальный приказ, об изгнания меня и вообще с глаз долой. Надо было выполнять задание «мозгового центра». Позже министр В. Салдусов извинился за этот инцидент и сказал, что был в командировке, а его зам С. Ользятиев сотворил не то. Ох, какой наивный чиновник, ну, просто дитё… Подписи то были его. Время было такое. Работал, допустим, в бане, завалил, поставили в кинохронику, там завалил. Но по партийной линии бросили на зеленое хозяйство, потом главным чиновником где-нибудь. Нигде ничем себя не проявив, после ухода из жизни вешают мемориальную доску на доме, где жил этот «деятель». Услышав обвинения оппонентов, зачитанные замминистра С. Ользятиевым без фамилий подписантов, я вкратце законспектировал, в чем обвиняли меня оппоненты, подготовился и подал в суд на министра культуры В. Салдусова потому что приказы о моем увольнении были за его подписью. Я подал все документы и выкладки о проделанной работе в суд. Суд дважды откладывали из-за неявки министра. И когда судья А. Гагаринов послал третью повестку о неявке в суд с предупреждением о наказании штрафом – министр явился. Перед началом суда секретарь минкульта Г. Бадмаева передала судье А. Гагаринову письмо моих оппонентов. Про которое ранее она сказала мне, что оно потеряно. И она стала редиской. Не буду всех томить. Суд я выиграл. Министр культуры В. Салдусов извинился прямо в суде. А когда уже на улице выйдя из суда, министр еще раз извинился при всех. Сказал: «Я был в отпуске, это замминистра опрометчиво поступил». После этой эпопеи горе-чиновников освободили от занимаемой должности. Как-то при встрече в аптеке красного дома министр В. Салдусов еще раз извинился за содеянное и промолвил: «Надоел мне этот мандолинщик из «Тюльпана». А я ему: — Вы внимательно прочтите мое заявление вам. Вас ошельмовали. А почему вы отпустили подписантов в кукольный театр? Их же никто не прогонял, они сами ушли. В. Салдусов: «Ользятиев сказал мне – давайте сделаем перевод этой группы в кукольный театр. Ситуация сложная, будут конфликты и оставаться не имеет смысла. Короче, я попал под влияние Ользятиева и приходили ко мне, как вы говорите, «подписанты», просили. Я уже не помню. Но что теперь вспоминать, Борис Андреевич? Вы суд выиграли, работаете. А я ему: — А сколько было нервов потрепано? Да и морально они меня унизили, опорочили. Мое творчество не трогали в письме в Совмин, а всякую мелочевку писали. Прочтите еще раз внимательно мое заявление к вам. Я объяснил все их обвинения в мой адрес. Салдусов: — Борис Андреевич, я теперь понимаю. Они хотели убрать вас с директором Закопыриным. Я многому не поверил. Он был в курсе всего дела. Просто отбрыкивался – «не знаю», «не помню», «это все Ользятиев». Конечно, Ользятиев в этой грязной истории сыграл большую роль. Но В. Салдусов мог бы зарубить идею «мозгового центра» подписантов, а он влез в это дело и даже корректировал и советовал в этом раздрае. А теперь виновато оправдывался. А я просто напомнил, его сказанные слова раньше, что я мягкотелый и добрый. «Я добрый и отходчивый» – в конце расставания брякнул министру. И мне стало неудобно и жалко его. Министр быстро ретировался. А после его смерти звонит сосед Ю. Мазуров и просит зайти к нему. Прихожу, сидит дама с хозяином. Ю. Мазуров заявляет: «Б. А., это супруга бывшего министра культуры Салдусова В. Нужна твоя подпись на создание памятной доски на доме, где жил министр». Вот так в течение жизни вдруг устаешь от абсурда прозы жизни.