Я родился 20 февраля 1924 года в Калмыкском районе Ростовской области. Отец у меня 1900 года рождения, участник Гражданской войны. Он домой вернулся в 1924 году. Сперва у него было всего 2 класса образования, а в 1930 году он пошел на курсы учителей начальных классов. После окончания курсов его направили в Черноземельский район, где он работал учителем начальной школы, а потом мы переехали в Ики-Бурульский район, и в 1936 году мы переехали в Элисту, где отец, чтобы получить квартиру, устроился на работу в горсовет. Когда началась Великая Отечественная война отец попал в 110-ю кавалерийскую дивизию, которая потом вошла в Кубанский казачий кавалерийский корпус и, прикрывая отход наших частей, была разбита и в этих боях отец пропал без вести.
Мать у меня была домохозяйкой.
Я был единственным ребенком в семье. Для калмыкских семей это исключение, но так получилось.
В 1941 году я окончил семь классов. У нас была калмыкская школа, все обучение шло на калмыкском языке, а русский у нас был как иностранный.
До войны Элиста была столицей с населением в двадцать две тысячи человек, сейчас население Элисты уже более ста тысяч. Свободно купить ничего было нельзя – за всем была очередь – за хлебом, керосином, промтоварами… Зарплата маленькая. Уборщица в то время получала 30 рублей как я помню.
22 июня я был в Элисте и слышал выступление Молотова, в котором он сказал, что в 4 часа на нас напала Германия. После этого у нас в школе открылись курсы шоферов, на которых принимали учеников 9 и 10 классов. У меня было всего 7 классов, но, тем не менее, меня приняли на месячный курс. В июле я окончил теоретический курс, а в августе пошел на практику. Осенью я пошел в 8 класс, а потом меня эвакуировали в Казахстан, а мама осталась в Калмыкии. В январе 1943 года я вернулся из эвакуации, и 20 января 1943 года меня призвали в армию.
Нас собрали, мы прошли подготовку и, в конце февраля, нас направили на фронт. Я попал в 308-й полк 98-й дивизии, который тогда находился в районе Демидовки, это Миус-фронт. Там мы занимали линию обороны по реке Миус – немцы были наверху, а мы – внизу. Где-то спустя неделю после моего прибытия на фронт, 28 февраля, мы пошли в наступление, а у немцев были крупнокалиберные минометы, и они нас обстреливали. Во время этой атаки мина упала за моей спиной и я получил осколочное ранение спины и левого плечевого сустава.
После ранения меня отправили в медсанбат в Ростове, где мне обработали рану, а затем в Батайск. После Батайска меня отправили в Красноармейск и уже из Красноармейска я попал в Элисту, в госпиталь 1496. Там я находился где-то до июня, после чего меня направили в госпиталь 1589, который находился в Астрахани.
После выздоровления меня направили в 133-й отдельный рабочий батальон. Работа там была нелегкая. С 9-й пристани баржами возили снаряды, и мы выступали как грузчики. В марте 1944 года всех калмыков отделили и отправили в Широклаг, в город Кунгур Пермской области. Там мы строили Широковскую ГЭС.
Мы продолжали числиться военнослужащими, но одеты были по-другому – белая фуфайка, штаны и чуни, сделанные из покрышек. Работа была очень тяжелая – мы кирками рубили камень и возили его на тачках. К технике калмыков не допускали, даже тех, у кого был стаж работы на технике. Множество народа умирало от голода, болезней. Нам выдавали по 700 грамм хлеба, еще нерегулярно давали приварок. С умерших снимали одежду, т.к. она была необходима другим, клали их на телегу и отвозили к яме, в которую сбрасывали.
Около года я проработал на строительстве ГЭС, а в марте 1945 года у меня началась дистрофия, в результате чего меня списали. До этого я переписывался со своей теткой, она на спецпоселении в Киргизии жила и посоветовала приехать к ней. Не смотря на то, что моя мать жила в Омской области, я поехал к тете в Киргизию, чтобы оклематься ну и поступить в лесной техникум, я поставил перед собой цель получить специальность. Приехал к тетке, но в лесной техникум не поступил, не хотел лишний раз родственников напрягать. Они же тоже на спецпоселении были. Муж тетки был врачем, во время войны работал в Китае, защитил диссертацию по наркозу.
Вместо лесного техникума я поступил на зоотехнический факультет. В 1946 году я получил пропуск, съездил в Омскую область, где жила моя мать, снохи и так далее. Не смотря на то, что семья в Омской области боле менее обустроилась, им там даже корову дали, мы все равно уехали в Киргизию. Пешком дошли от Калачинска до Омска, где продали корову, а после поехали на поезде.
После окончания техникума меня отправили в совхоз, где я проработал три года. Затем написал письмо председателю президиума верховного совета Союза ССР Николаю Михайловичу Швернику и копию министру внутренних дел Круглову, в которых просил о возможности поступления в ВУЗ. Надо сказать, что учась в техникуме, я прекрасно понимал, что мне необходимо быть лучше других, потому что я был на спецучете. Так что, в дипломе у меня было всего две четверки – по физике и киргизскому языку, а остальные пятерки. Спустя какое-то время, меня вызвали в спецкомендатуру, где сообщили, что я снимаюсь со спецучета. Выдали мне временных трехмесячный паспорт и я переехал в Бишкек, где устроился инспектором на птицефабрике. В Бишкеке мне выдали пятилетний паспорт и я поехал в Москву, поступать в Ветеринарную академию. Но в Москву я приехал поздно, не успел подать документы. В академии я встретился с одним профессором-биохимиком Саратовского зооветинститута, который 1930 году проходил практику в Калмыкии и он порекомендовал поступать мне в к ним.
Поехал в Саратов. Денег у меня было мало, так что, по дороге, я продал новое одеяло, которое у меня было. Приехал в Саратов, поступил в институт,. Чтобы как-то жить, денег-то не было, обратился к ректору, тот посоветовал обратиться к его помощнику по административной части. Пришлось рыть ямы, тягать грунт. Оплата была небольшая, но хоть что-то. Держался, по сути, на хлебе и воде. В 1957 году окончил ветеринарный факультет.
Когда нас начали распределять, я посоветовался с матерью. Решили вернуться на родину. Приехал в Калмыкию, мне предложили работу в совхозе Троицкий. Там я проработал до 1961 года. Оттуда переехал в Элисту и устроился главным госветинспектором при министерстве. Сперва оклад был 99 рублей, потом, постепенно, оклад увеличили до 126 рублей, плюс доплачивали за командировки. Работал ветеринарным врачом в отделе производственно ветеринарного контроля, мы снабжали мясом Свердловск, Нижний Тагил, много городов. В 1985 году вышел на пенсию.
— Спасибо Анатолий Борисович. Еще несколько вопросов. Как бы вы оценили свою жизнь до войны?
— До войны более менее нормально было. 1933 год голодный был, но так по всей стране было. Тогда мы еле-еле выжили благодаря сусликам, приходилось их есть.
— Предметами роскоши тогда считались велосипед, патефон, часы. Что-нибудь из этого у вас было?
— Когда я в школе учился, мне отец купил велосипед. На то время это было очень здорово. У нас тогда три завода было – Пензенский, Московский и Харьковский, и самые лучшие велосипеды были Харьковского завода. Уже после войны, когда я учился в техникуме, я купил себе харьковский велосипед.
— После фронта вы попали на строительство ГЭС. Где было сложнее?
— На строительстве. Морально очень тяжело было.
На момент высылки нас девяносто восемь тысяч человек было, мы в основном занимались скотоводством, рыболовством, так нам давали полчаса на сборы. Потом грузили в скотские вагоны и везли. Пока довезли – 50% погибло, т.к одежды не было, еды не было, очень много стариков было.
Причем, нас повезли по дороге, которую калмыки и строили –как пробный груз. Машиниста предупредили, что бы он, если будут трудности, сам спасался, а вагоны бросил бы. К счастью, эшелон нормально проехал. А вот позже мост через Волгу рухнул.
Вообще, страшно подумать было – в государстве, которое пытается построить коммунизм, люди попадают на положение рабов.
— В лагере где вы жили?
— В бараках. Спали на двухярусных нарах с клопами. Сами из соломы делали подстилки, никаких одеял не было.
— Вас там охраняли?
— Нет. Мы жили повзводно, каждый день, утром и вечером, была проверка.
— Кто командовал взводами?
— Сержантами были свои, а вот командиром батальона у нас русский капитан был.
— Баня у вас была?
— Да, конечно.
— С семьей могли переписываться?
— Да, переписываться нам разрешали.
— Когда выслали, вы чувствовали себя частью страны, советского народа?
— Конечно, чувствовали.
— На строительстве ГЭС или в Киргизии с местным населением сталкивались?
— И на строительстве, и в Киргизии сталкивались.
— Как к вам относились? Нормально или как к людям второго сорта, предателям?
— В Молотовской области было много раскулаченных. Они нормально к нам относились.
— Не было такого, что вот мол фашистских прихвостней привезли?
— Особо не было. Мы ведь все трудились и дети тоже.
— Руководство Калмыкии, калмыцкая интеллигенция – они на общих основаниях жили, или на спецпоселении их как-то выделяли?
— Нет. На общих основаниях были, никого не выделяли. Чтобы выжить – надо работать, с неба ничего не падало.
— Спасибо, Анатолий Борисович.